Стихи, которые трогают душу

знаешь, это было прошлым летом. воздух пропитался дымом шин. выносили мертвого поэта из моей обугленной души. расцветали чертовы фиалки на пустом, заброшенном окне. я искал по всей квартире алко- и пытался бросить интернет.

боль смеялась маленьким ребенком, пряталась в шкафы, в диван и в стол. каждая незанятая ёмкость вновь была заполнена на сто. я купался в собственной печали, как в густом прозрачном киселе. телевизор был мне вместо чаек: он кричал и ранено хрипел. не хватало, верно, только пляжа. получился б истинный курорт. я писал тебе о лунной пряже и мечтал купить себе бурбон. впрочем, подошла бы даже водка: рифмы не слагались, хоть убей. я казался полным идиотом. из колонок тихо пел Кобейн.

каждый знает, наша боль – не вечна.
сердце поболит, да заживет.
только жизнь выходит на конечной –
броситься в межрёберный пролёт.

так и я устало верил людям. мол, забудешь. главное – живи. что-то есть такое в этом чуде: вызвать боль, сразить и победить. правда вот, слегка не получилось. кое-что чуть-чуть пошло не так.

боже, окажи святую милость, убеди меня, что я – дурак.

потому что, /вот смешная шутка/, моё лето все еще со мной. липнет, как шальная проститутка, лащится кудрявой головой. я живу по старому режиму: интернет, фиалки, духота. прежний мир, уже недостижимый, по наклонной катится в закат. я встречаю летние рассветы, слушаю гудящий шум машин.

и выносят мертвого поэта из моей обугленной души.

(с)Ссылка

нет причалов и бухт разбитому кораблю,
и тоску разнесло волной по сутулым скалам,
два десятка вчерашних дней подошли к нулю,
не имея в себе ни времени, ни начала.
вместо чаек кружатся во’роны у виска,
от воды морской мокнут щёки, сыреют спички.
я так долго качала смерть на своих руках,
что она тихо стала вечно–живой привычкой.

приютит вода уснувшие города,
и меж рёбер встрянет полу–гнилой занозой.
полюби меня. полюби меня никогда,
по сюжету забытой всеми последней прозы.


(с) Ссылка

Сегодня фотографии не жгут .
Нажав Delete, из памяти стирают.
Всего-то дел – на не сколько минут,
Меж завтраком и первой чашкой чая.
Не дрогнув, отвечаю на вопрос:
- Уверены, что удалить готовы?
- Да! С глаз долой, а душу - под наркоз…
Так ей и надо, дуре бестолковой.
Огня не будет… значит, и золы.
Лишь кластеров не совместимых хаос.
Ещё вчера на фото были мы,
Сегодня даже пепла не осталось.
© Галина Белышева

Елена Касьян

Юзек и Магда

Юзек просыпается среди ночи, хватает её за руку, тяжело дышит:
«Мне привиделось страшное, я так за тебя испугался...»
Магда спит, как младенец, улыбается во сне, не слышит.
Он целует её в плечо, идёт на кухню, щёлкает зажигалкой.

Потом возвращается, смотрит, а постель совершенно пустая,
— Что за чёрт? — думает Юзек. — Куда она могла деться?..
«Магда умерла, Магды давно уже нет», — вдруг вспоминает,
И так и стоит в дверях, поражённый, с бьющимся сердцем...

Магде жарко, и что-то давит на грудь, она садится в постели.
— Юзек, я открою окно, ладно? — шепчет ему на ушко,
Гладит по голове, касается пальцами нежно, еле-еле,
Идёт на кухню, пьёт воду, возвращается с кружкой.

— Хочешь пить? — а никого уже нет, никто уже не отвечает.
«Он же умер давно!» — Магда на пол садится и воет белугой.
Пятый год их оградки шиповник и плющ увивает.
А они до сих пор всё снятся и снятся друг другу.

Аля Кудряшева (izubr), 2007

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз — вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс — то есть почти что старый. Шорты с футболкой — простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара — листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька — он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. «Двадцать один», — бормочу сквозь сон. «Сорок», — смеется время. Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь — на десятом. Десять — кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

Если пусто в душе - значит,
время сменить маршрут.
Запиши в голове
разборчиво, без чернил:
Если любят тебя
— обязательно подождут,
если счастье придёт
— значит, ты его заслужил.

Сколько ни было б лет
— душою будь молодым
и не думай, когда
и где будет твой финал.
Не любя́щих тебя
— спокойно отдай другим.
Отраженье ищи в душе,
а не у зеркал.

Если дом опустел
— не бойся покинуть дом.
Если город не тот
— решайся и двигай прочь!
Если ленишься ты
— все дастся с трудом,
и никто и ничем
не сможет тебе помочь.

Если враг у тебя
— врагу пожелай добра.
К каждой мелочи в жизни
всегда будь открыт и рад.
Если просят уйти
— то, значит, тебе пора,
и не смей никогда
с укором смотреть назад.

И не бойся искать
— такие свое найдут!
И не бойся терять
на это ни лет, ни сил!
Если любят тебя
— обязательно подождут,
Если счастье придет -
то, значит, ты заслужил.

я пришёл к старику берберу, что худ и сед,
разрешить вопросы, которыми я терзаем.
«я гляжу, мой сын, сквозь тебя бьет горячий свет, -
так вот ты ему не хозяин.

бойся мутной воды и наград за свои труды,
будь защитником розе, голубю и - дракону.
видишь, люди вокруг тебя громоздят ады, -
покажи им, что может быть по-другому.

помни, что ни чужой войны, ни дурной молвы,
ни злой немочи, ненасытной, будто волчица -
ничего страшнее тюрьмы твоей головы
никогда с тобой не случится".

Полозкова

Смотрел малыш на папу так влюблённо
И крепко-крепко за руку держал.
Звучал счастливый смех волшебным звоном
И папа будто в детство вновь попал…

Они играли вместе на площадке,
Крутилась беззаботно карусель…
А дома мама ждёт и всё в порядке.
Там мишки, зайки, тёплая постель…

Малыш за шею папу обнимает…
Душа к душе любовь рекой течёт.
Уже сердечко маленькое знает,
Как здорово, что папа с ним живёт…

А рядышком с игрушечной коляской
Играла чья-то девочка одна…
Недетскую печаль скрывали глазки,
Ведь детская душа без слов видна…

Спросил отец кудрявого мальчишки:
«Малышка, что за слёзки мне видны?»

«Мне мама перед сном читает книжки,
А папа не приходит даже в сны…
Я вечерами мамочку жалею,
Она, бедняжка, очень устаёт.
А с папой нам бы было веселее,
Но он другую дочку с тётей ждёт…»,

Когда малышка это всё сказала,
Похолодел от слов чужой отец…
Мужское сердце искренне шептало:
«Не разбивайте маленьких сердец!»

Не оставляйте дочку или сына,
Вам не вернуть потом ушедших дней.
Я верю, настоящие мужчины
Свободу любят меньше, чем детей!

Его пальчики пахнут конфетами,
А волосики – летним дождём…
Он приходит ко мне за ответами,
Что, когда, для чего, и о чём…

Ввысь вспорхнули ресницы пушистые,
С удивленьем глаза округлив,
Наблюдая как солнце лучистое
Улыбнулось, весь мир осветив…

И когда голосок колокольчиком
Прозвенит: «Мама, мамочка» вслух,
Там на сердце,волшебным укольчиком,
Счастье в такт набивает «Тук-тук»

Есть любовь настоящая, верная,
Что с годами не сгинет как дым.
Это чувство всегда безразмерное
И направлено к детям родным…

На сердечке срастаются трещины
И довольно мурлычет душа
В час когда, мамой ставшая женщина,
Прижимает к груди малыша…

Это чувство навеки останется.
Без любви жить нельзя на земле.
Просто каждый ребёнок нуждается
В материнской любви и тепле…


Автор: Ссылка

выучила еще в школе, до сих пор помню. Еще тогда поняла, что не смотря ни на что надо быть сильным и перегосить все неудачи.

Василь СТус

У него глаза цвета "корица".
Он умен, красив и очень интересен.
Знаешь, он вторую ночь уже мне снится.
Хоть не знаю ни одной из его песен.

Знаешь, мама, мне не надо много:
Ни подарков, ни шаров, ни рая.
Иногда он на меня посмотрит строго -
Чувствую, влюбилась, умирая.

Он такой таинственно-нежданный.
Матерится, очень часто курит..
Знаешь, мама, он такой желанный:
Я смотрю, и кажется, колдует.

Правда, мама, он колдует взглядом:
Смотрит глубоко и вечно улыбаясь.
Мне, наверно, только б идти рядом,
Всё больше в его омут погружаясь.

Боже, мама, как же он целует...
Папа целовал, наверно, также?!
Он любую точно очарует....
(Черт! Таких не встретишь дважды)

За него я продала бы душу...
Кто б купил. И стал бы мой мужчина.
Твоего покоя не нарушу....
Знаешь, мама, я хотела б сына!

Тема: Ссылка Ссылка

Автор: Ссылка

в побежденной стране, где остались лишь скалы и реки,
наступает весна в городах, прорастают цветы.
расставание - скорбь, от цветения - влажные веки,
обезумевшей птицей колотится сердце внутри.
три луны от сигнальных костров пахло дымом и кровью;
весть из дома от близких ценнее ста тысяч монет.
мои волосы стали белее, чем снег на зимовье,
их все меньше; и в шпильке от шляпы нужды уже нет...

(перевод с китайского)

в легких устало клокочет кашель (заметка на память - бросай курить). вечер приходит, устал и страшен, в памяти мечутся декабри, где-то внутри завывают метели, тело пытается сжаться в ноль. мне надоело, мне все надоели. "эй, ты в порядке? да что с тобой?"
да ничего. все почти нормально. осталось лишь выблевать полдуши. был бы билет в город самый дальний... но его нет, значит пей, пляши, скалься искусственно в разговорах, выплёвывай мёртвый словесный рой. прошлое - мятый и пыльный ворох одежды, имевшей дурацкий крой. быстро пакую его в пакеты, потом тащу к урне, спуская пар. я третью декаду топчу планету, имея, похоже, один лишь дар в этой посредственной постановке, которую портят плевки и мат - шагать в пустоту безо всякой страховки
и, к сожалению, выживать.

© Ссылка

пряник на полке много веков пылится,
линия жизни высечена плетьми.
кем после смерти становятся самоубийцы?
может быть,
неродившимися детьми?

Мисанова

Девочки,этот стих написала моя дочка,ей 11лет

Сейчас для нас время такое

нелегкое и непростое,

но все впереди,это значит

что мир еще будет иначе,

что вновь зацветет Украина

и что Украина едина,едина и непобедима

За это мы скажем спасибо

всем тем кто нас защищает

и тем кто им помогает

большое,большое СПАСИБО

Не планируй неудачу - жизнь помчится кувырком!
Ты поставь себе задачу меньше думать о плохом!
Наши мысли материальны - не надумывай беду!
Слово каждое реально - что ж ты мелешь ерунду!
Сколько раз ты, между прочим, говорил: "Я так и знал!"?
Значит думал и порочил, яму сам себе копал?
Сколько раз судьбу-злодейку проклял ты и укорил,
А потом искал лазейку в том, что сам наговорил?
Тонкий мир - он где-то рядом, в нём и мысли, и слова
Расцветают пышным садом, прут, как сорная трава!
Тары-бары, разговоры, то да сё - словесный хлам!
После лезешь на заборы, что себе настроил сам!

Лучше думай о хорошем. Не скули! Не злись! Не ной!
Не трясись над каждым грошем! Отвлекись! Не можешь? Пой!
Пой о радости и счастье, да о жизни без разлук!
Сам заметишь, что ненастье как-то отступило вдруг.
Как-то чище рядом стало, что-то меньше не везёт,
Смотришь: времечко настало и душа сама поёт!
Мыслями не вьёшь веревки, не болтаешь языком,
Жизнь идёт легко и ловко, а не мчится кувырком!
Так, мудрея понемножку, легче, радостней живёшь -
Это ты мостишь дорожку, по которой сам идёшь!

Валентина Лескова

Я повез ребенка за сто земель,
показать, что пыль, а не карамель
на зубах хрустит у людей, и жаль,
что у них каждый день из семи - печаль,
что они бедны, пока мы богаты,
что от горя крыши домов покаты,
что не всем - бассейн, палисад и вилла,
что судьба кого-то в руках сдавила
и никак не вытащить, не помочь.

Мы с ребенком перекантовались ночь
в захудалой хижине рыбака.
Исколов соломой себе бока,
я ворочался долго и встал без сил,
по дороге домой у сынка спросил:
- Ты увидел, как люди бедны бывают,
ноги в пыль дорожную обувают?

Сын ответил:
- Да.
Эта пыль - живая.
Вот у нас - собака сторожевая,
а у них там целых четыре пса,
вот у нас бассейн - а у них есть бухта,
я, как только увидел, воскликнул "Ух ты!",
вот у нас сто ламп освещают сад,
а у них там звезды на небесах,
во дворе ты маме поставил зонт,
чтоб она отдыхала; а горизонт -
он такой, что края его не видны
даже в самых ярких лучах заката.

Папа,
как же те рыбаки богаты,
папа,
я увидел, как мы бедны.

И лишился я дара речи, с коня я слез,
и увидел, как руки раскинул лес,
и услышал, как небо над головой
говорит мне,
что я -
живой.

Ссылка